Борис Леонидович Пастернак

«Великая судьба – великое рабство» Сенека.

Талант, дарованный свыше, как предначертание, не оставляющее гению права выбора: жизнь по-настоящему талантливых людей неразрывно связана с даром, служить которому им суждено. Но не только в этом рабство великих. Гении, как правило, более уязвимы, менее приспособлены в повседневной жизни. А потому многие из них нередко становятся рабами маленьких слабостей, дающих возможность хоть на толику отрешиться от земной суеты, превращающихся зачастую в пагубные пристрастия.

Жизнь Бориса Пастернака – яркая иллюстрация этому утверждению. Его творчество, отмеченное Нобелевской премией, поражает самобытностью, свежестью. Творения полувековой выдержки ничуть не потеряли актуальности сегодня: изучаются школьниками в курсе русской литературы, расходятся на цитаты, перепеваются поп- и рок-звёздами. «Свеча горела на столе, свеча горела…» Но мало кто знает, что наряду со свечой горел — не угасал огонёк папиросы в руках поэта.

Жизнь Бориса Пастернака началась в интеллигентной еврейской семье. Гениальность, разносторонняя одарённость Бориса была очевидна с раннего детства. Он единственный ученик, окончивший гимназию круглым отличником. Родители пророчили сыну карьеру музыканта и у них были на то все основания. Великий Скрябин лестно отозвался о музыкальном даровании маленького Пастернака. Однако Борис избрал другой путь: его увлекли литература и философия. Пастернак получил блестящее образование: юридическое отделение историко-филологического факультета Московского университета, а затем университет в Марбурге. Но именно в период студенчества Пастернак пристрастился к курению. Нет, это ещё не то пристрастие, которое затягивает и порабощает волю поэта. Современники вспоминают, что Пастернак не был в молодости заядлым курильщиком: он мог вполне безболезненно обходиться и без сигареты в течение длительного времени. Но, увы, рано или поздно возвращался к курению снова и снова.

Судьба, так щедро наградившая Пастернака талантами, не всегда была благосклонна к нему. Да и само время, в которое пришлось творить поэту, было тревожным и богатым на катаклизмы. Революция и 3 войны, эмиграция родителей, разрыв с 2-мя жёнами, опала и непризнание. Видимо, не раз и не два за этот период Пастернак тянулся к портсигару, хотя и понимал, насколько это пагубно и неразумно. Его стихи красноречиво говорят, какого мнения о курении был поэт:

На десятой сигаре,

Тряхнув театральною дверью,

Побледневший курильщик

Выходит

На воздух,

Во тьму.

Хорошо б отдышаться!

Бабах…

И — как лошади прерий —

Табуном,

Врассыпную —

И сразу легчает ему.

За сигарой сигару куря,

В вестибюле дуреет

Дружинник

С фитильною бомбой.

Трут во рту.

Он сосет эту дрянь,

Как запал фонаря.

Эта самая «дрянь» и поработила поэта. В одном из писем родным за границу в 1937 году он пишет: «Еще бы только окончательно бросить куренье, хотя теперь я курю не больше шести папирос в день».

Курение ли, нервные ли потрясения, связанные со шквалом критики на роман «Доктор Живаго» со стороны властей, становится причиной инфаркта миокарда в 1959 году. Эта болезнь очень многое перевернула в жизни и творчестве поэта, заставила пересмотреть отношение к собственному здоровью. Но что-то менять было уже поздно: к этому времени табачный дым уже завершил свой невидимый, на первый взгляд, но смертоносный труд. Буквально через полгода Пастернак умер от рака лёгких.

Великая судьба – великое рабство. Да, это так! Но прискорбно видеть, как великая жизнь угасает в плену табачного дыма, как папироса становится главным препятствием на пути к великим свершениям.

Свеча сгорела… А пусть бы погорела ещё на радость нам, благодарным читателям!